Это было захватывающее обличение в середине проповеди — из тех, что заставляют приподняться на скамье.
«Иисус, став совершенным, — продолжал проповедник, — стал источником вечного спасения для всех, кто повинуется Ему. И этот Иисус, конечно же, был назначен Богом первосвященником по чину Мелхиседека…»
Прихожане не скрывали озадаченного выражения на лицах. Он сделал паузу.
Мелхи… — кто? Их сонные лица недоумевали.
«Чин Мелхиседека….
… Царь Салема … «Царь праведности»?
… Священник Всевышнего, благословляющий Аврама?
… По чьей линии Мессия будет вечно служить священником?»
Возможно, если бы он сказал: «Чин Феникса», некоторые могли бы вспомнить лучше, но «Мелхиседек» не вызывал особых ассоциаций.
На этом он оторвался от своего конспекта, обошел кафедру и посмотрел им в глаза:
«О сем надлежало бы нам говорить много; но трудно истолковать, потому что вы сделались неспособны слушать. Ибо, судя по времени, вам надлежало быть учителями; но вас снова нужно учить первым началам слова Божия, и для вас нужно молоко, а не твердая пища. Всякий, питаемый молоком, несведущ в слове правды, потому что он младенец; твердая же пища свойственна совершенным, у которых чувства навыком приучены к различению добра и зла» (Евреям 5:11-14).
Эти взрослые мужчины и женщины, уже некоторое время будучи христианами, начинали хорошо (Евреям 10:32-34), но все еще нуждались в молоке, а не в твердой пище. Хотя к этому времени они должны были уже хорошо знать, как христианам следует читать Ветхий Завет, их «неспособность слушать», их притупленный слух (буквально «вялый») сделал их вечными школьниками, изучающими одни и те же предметы снова и снова. Автор послания к Евреям ожидал, что в глубинах Божьего Слова они откроют мессианские сокровища, необратимо указывающие на Иисуса; вместо этого они все еще топтались на поверхности.
Верующие на дне
Разве такие тексты, как Евреям 5:11-14, не свидетельствуют на все времена о необходимости тщательного изучения Божьего Слова, искреннего следования всему совету и планам Божьим, радостного послушания всей полноте Его учения? Если особенности загадочной фигуры в Бытие 14 и Псалме 109 — той, которую многие сегодня могут считать неясной или неуместной — занимают достойное место в христианском сознании, то насколько большее место должны занимать более очевидные и заметные моменты?
Однако, сколько малых групп, воскресных школ или библейских курсов в западном мире сегодня глубоко и хорошо знают (если вообще слышали) о Псалме 109:4 и священническом чине Мелхиседека? О его значении по сравнению с чином Аарона? Однако вопрос становится наиболее острым, когда мы спрашиваем: «Сколько людей хотят об этом знать? Сколькие из нас, через непослушание и инертность, стали ‘тугими на слух’»?
Некоторые современные умы, похоже, считают незнание тонкостей христианской мысли и доктрины христианской добродетелью. Части христианской догматики они считают полезными только для того, чтобы сломить, превозносить или сделать человека бесполезным в этом мире. Семинарии, по их мнению, лучше называть «кладбищами», поскольку высшее образование — это место, где умирают страсть и любовь.
Божья истина — эта упрямая и непреходящая реальность, которая переживет звезды, — обрушила для них тяжелые времена. Они не хотят проводить неприятные и нежелательные границы, более того, они считают, что это очень милосердная и прекрасная вещь в мире. Кажется, они в полной мере гордятся своей неденоминационной, недоктринальной, неотличительной и неразделяющей верой. Это, по их словам, и есть христианство в его лучшем проявлении. Смерть, кричат они, бесконечным спорам о текстах и теологическом жаргоне. Вернемся к тому, что дал нам Иисус: к религии любви.
Вокруг уже и так много борьбы; они проповедуют единство. Повсюду они видят горечь и ярость; зачем еще и им спорить? Самое целесообразное, что можно сделать в мире противоречивых мнений — особенно о религии — это выбросить за борт особенности христианской интерпретации, а в некоторых случаях и саму религию.
Любители первого класса
«Увлеченные мнимой либеральностью и благотворительностью, — писал Дж. Ч. Райл в 1877 году, — они, кажется, думают, что все правы, и никто не ошибается, все священнослужители здравы и ни один не порочен, все спасутся, и никто не погибнет. Их религия состоит из негатива; и единственное положительное в них то, что они не любят четкости и считают все крайние, решительные и позитивные взгляды очень порочными и крайне неправильными!» (Святость, 278).
То, что Бог предопределяет ко спасению, что Христос — единственный путь, что нужно родиться свыше, что делами закона никто не оправдается, что Божий замысел влечет за собой различия между мужчинами и женщинами, — все это кажется таким незначительным с их возвышенного места. Они слабо слышат перебранку по поводу тех или иных взглядов, но что это для них? Католики, протестанты, «духовные, но не религиозные» — в конечном счете, они не видят в этом ничего особенного. Разные оттенки серого, как они это называют.
Они любят доктринальное молоко, любят первый класс школы. Их расплывчатое исповедание любви уводит их от споров, от кропотливого изучения, от любви к Богу «всем своим разумом», от таких «мелочей», как чин Мелхиседека, да и от самой Библии, за исключением любимого стиха или двух. И некоторые считают, что это больше похоже на Христа, потому что лучше способствует единству, или, как считается, чем религия, наполненная доктринальными деталями.
Христианство хорошего настроения
Христианское учение действительно разделяет. Оно отделяет «религию, в которой ты обязан всем самому себе» от небесной, все остальные евангелия от истинного, отделяет гордых от смиренных, ложных от истинных, козлов от овец, нездоровое от здравого, преходящее от вечного, учения демонов от учений Христа.
Христиане должны быть верийцами, любителями Божьего слова, любителями бифштекса. Что верно в отношении благородного иудея, то верно и в отношении благородного христианина на протяжении всей истории: «они приняли слово со всем усердием, ежедневно разбирая Писания, точно ли это так» (Деян. 17:11).
Но что же с нашим единством? Оно драгоценно, «хорошо и приятно» (Псалом 132:1), это дар свыше, не основанный на расплывчатом спиритизме или добрых предчувствиях; настоящее единство не стремится обнаружить, в сколь малое можно верить. Нет, мы принимаем, изучаем и любим полноту воли Божьей. Любовь к другим питается доктринальным мясом — Писанием, причем Писанием в полном объеме, без сокращений и оправданий. Как мы исповедуем в «Утверждении веры» на сайте «Desiring God», «Наша цель состоит в том, чтобы способствовать искреннему следованию за Библией, полнотой ее истины и приносить славу ее Автору» (15.2). Только это «сделает святых устойчивыми на ветрах смятения и укрепляет церковь в ее миссии противостоять великим системам ложной религии и секуляризма».
Мы не будем согласны с людьми по каждому вопросу; некоторые различия будут отделять некоторых из нас от особенностей еженедельного общения. Но даже тогда, как Церковь, наше превосходящее единство во Христе делает наше единство сильнее, чем оно могло бы быть в неправде, ошибках и апатии, в стремлении найти наименьший общий знаменатель, вместо того, чтобы обратить наши души к Божьему Слову как чему-то наивысшему, а потом выяснить, кто наши собратья.
Потребность времени
Наши души нуждаются в чем-то большем, чем малая истина, тусклый свет, крошечная вера. Нашим душам нужен пир из чистого мяса и святого картофеля, чтобы подкрепить нас в жизненных трудностях. Теологический минимализм из молока и воды может поддержать младенцев, но ненадолго.
«Мы должны взывать к совести этих людей с широкими взглядами, — как сказал Райл, — и требовать от них ясного ответа на некоторые простые вопросы. Нам нужно попросить их положить руку на сердце и сказать нам, принесут ли им утешение их любимые взгляды и убеждения в день болезни, в час смерти, у постели умирающих родителей, у могилы любимой жены или ребенка. Мы должны спросить их, даст ли им покой в такие времена смутная искренность, не подкрепленная определенным учением» (31).
И наши соседи, коллеги и члены семьи нуждаются во взвешенных истинах, твердых убеждениях и живой вере в живого Спасителя. Все это дает нам повод улыбаться, а не хмуриться.
То, что Райл называет духовным «дальтонизмом», «напускной либеральностью», «бескостным, бессильным, медузоподобным состоянием души», «язвой, ходящей во тьме… разрушением, убивающим в полдень» (328) — не может быть религией, которая перевернула мир.
Запомните мои слова. Если вы хотите творить добро в эти времена, вы должны отбросить нерешительность и принять отчетливую, резко выраженную, доктринальную религию. Победы христианства, где бы они ни были одержаны, совершились благодаря четкому доктринальному богословию; благодаря тому, что людям открыто рассказывали о заместительной смерти и жертве Христа; показывали, что Христос заместил нас на кресте и пролил драгоценную кровь; учили людей об оправдании по вере и призывали верить в распятого Спасителя; проповедовали смерть как результат греха, искупление Христом, возрождение Духом; поднимали медного змея; говоря людям, что нужно смотреть и жить — верить, каяться и обращаться. (328)
Осмелься же, христианин, иметь твердые убеждения в этом мире. Сатана и его демоны предопределены. Мир конкретен в своем вероучении. Лжеучителя смелы в своей вере. Те, кто пытается разрушить Божью реальность, твердо стоят на своем. А как насчет нас?
И в таком мужестве мы окажемся не в одиночестве, а в окружении настоящих товарищей, с которыми мы вкусим истинное единство.
Источник: https://ieshua.org/hristiane-meduzy-izderzhki-vyalogo-hristianstva.htm
