22-летний Тимофей Орел, киевский кинооператор, был в составе подразделения, которое принимало участие в освобождении Ирпеня и одним из первых вошло в Гостомель. О том, как это было, Тимофей рассказал корреспонденту NEWSru.co.il Алле Гавриловой.
Орел рассказывает, что перед самым началом войны он готовился к работе над совместным украино-израильским фильмом студии LacoFilms и компании ArtGrid о преследованиях евреев в Иране.
«Я в армии служить вообще не хотел, мне казалось это пустой тратой времени, и я не хотел отдавать два года жизни на то, что мне совершенно не нравится. Когда началась война, я думал только о том, чтобы уехать, потому что мне было очень важно снять этот мой первый полный метр. А потом увидел на Оболони как БТР диверсионной группы переехал машину с мирными жителями, и меня переклинило, я позвонил в LacoFilms и сказал, что не еду на съемки в Баку», – говорит Тимофей.
Как рассказывает Орел, они вывезли из Киева на дачу котов и родственников, а сами – Тимофей со своей девушкой, его отец и еще несколько человек – вернулись в Киев, чтобы попытаться вступить в территориальную оборону. В тероборону их не взяли, сказав, что принимают людей только с боевым опытом. Такой же ответ они получили в «Азове». А потом им рассказали, что людей без боевого опыта берут в добровольческие батальоны, которые организованы от партии «Свобода».
«Мы целый день стояли в очереди, чтобы записаться, и нас записали. На следующий день тех, кто хотел воевать, отправляли в Бровары. Меня сначала не взяли из-за длинных волос, но моя девушка нашла ножницы и подстригла меня прямо перед входом в штаб. Ее не взяли, хотя она тоже хорошо стреляет, и она жутко возмущалась», – продолжает рассказ наш собеседник.
В Бровары Тимофей и другие солдаты «добробата» прибыли 1 марта. Там ожидали колонну российской техники и возводили блокпост. Местные пригнали ненужные грузовики, привезли песок, и блокпост, по словам Орла, был готов за несколько часов.
Позже Тимофея и его товарищей отправили в село Лукаши, для поддержки ВСУ. Там они рыли окопы и занимались ночным патрулированием, а также проходили военную подготовку. Потом спросили добровольцев, кто из них хочет ехать освобождать Ирпень.
«23 марта нас привезли на автобусе в лес, откуда мы должны были добраться до переправы и перейти речку на восточную окраину Ирпеня. В нашем отряде было около 20 человек. Переправлялись мы под обстрелами, но никого не ранило. У переправы нас подобрали минибусы и отвезли на базу ВСУ. И в тот же день, переждав артобстрел, мы выдвинулись на передовую», – говорит Орел.
Тимофей рассказывает, что их отряд занял помещение местной гостиницы. По словам Тимофея, у них на вооружении были РПГ, в том числе РПГ-18 «Муха».
Фото из личного архива Тимофея Орла
«Наши гранатометчики буквально в первые дни подбили три вражеских БТР. В одном из них мы нашли четыре трупа, и на четверых военных – всего один автомат. Это они не боевую вылазку совершали, а просто мародерствовали. Весь БТР был буквально набит хламом, который они вынесли из домов. Там были компьютеры, телефоны, какая-то одежда, духовка и даже советская механическая мясорубка».
Тимофей говорит, что его отряд почти каждый день продвигался метров на 700, и в какой-то момент оказался на территории воинской части в городе. Там, как рассказывает Орел, артобстрелы не прекращались ни на минуту.
«У меня до войны в Ирпени жил друг, и я к нему иногда на шашлыки ездил, так что город знал. Там, наверное, 99% домов разрушили. Обстрелы были сильные, но за все это время из всех наших добробатов никто не стал „двухсотым“, хотя раненые были».
Орел рассказывает, что они видели российских пулеметчиков, которые были без касок и бронежилетов, только с пулеметом и боеприпасами. По словам Тимофея, этих солдат использовали просто как пушечное мясо и даже не всегда забирали трупы.
«После того, как мы выбивали группы противника из какого-то здания, мы входили туда и забирали их тепловизоры, приборы ночного видения, пулеметы. А однажды мы выбили одну такую группу из соседнего здания, и минут через 40 по дому, в котором мы находились, открыли очень точный огонь. Снаряды летели кучно, ранило командира, моего товарища контузило. А меня спас насморк, я дышал через рот, и даже контузию не получил. Через какое-то время мы поняли, что у нас где-то есть „маячок“. Пошли на „зачистку“ и обнаружили контуженного корректировщика. И оказалось, что он из ГРУ и его забросили в Ирпень три года назад. Он нам документы показывал. Маячок мы тоже нашли, и точный артобстрел прекратился. В ту же ночь мы обнаружили в тепловизор снайпера в одном из зданий примерно в километре от нас. Когда мы его захватили, он тоже сказал, что его забросили в Ирпень три года назад. Мы передали их обоих СБУ», – говорит Орел.
Из Ирпеня, по словам Тимофея, его подразделение двинулось в Гостомель, откуда уже ушли российские войска.
«Наш отряд, – рассказывает Орел, – вошел туда первым. Местные, видимо, не сразу поняли, что мы не русские, и на улицах было тихо. А потом люди высыпали из подвалов, начали подбегать к нам, обнимали, плакали… Мне кажется, что в Ирпене и Гостомеле не так зверствовали, как в Буче, но все равно на улицах лежали трупы – в основном мирных жителей. Кого-то осколком убило, кого-то явно расстреляли. Белых повязок на руках, как в Буче, я там не видел. Кто-то, видимо, за водой шел, рядом с ним бутылка лежала полная. В Гостомеле прямо рядом с домами было много свежих могил с крестами».
2 апреля подразделение Тимофея отправили в Киев, на отдых. После этого, по словам нашего собеседника, их отправят воевать дальше.
«После войны? После войны я продолжу снимать, но теперь я хочу снимать уже о войне. Необязательно об этой войне, а о войне вообще, потому что обычно фильмы о войне не совсем правдивы. В жизни все иначе, и мне хочется это показать. В кино у военных куча патронов, они все время стреляют, постоянно бегут куда-то из окопов в какое-то наступление. А на самом деле ты можешь много дней подряд просто прятаться от огня вражеской артиллерии, не имея возможности высунуться».
